Вот, наконец, завершены все приготовления к первому длительному походу на семейном катере под символическим названием «АСТРАХАНЕЦ». Это название родилось, как альтернатива названию катера-прототипа «Ленинградец», принадлежавшего нашему соседу по клубу и автору проекта судна, физику и доктору наук Яковчуку Николаю Степановичу.
Корпус катера был сделан по чертежам Яковчука, помещённым в журнале «Катера и яхты», но каюту мы сделали повыше, чтобы улучшить обитаемость. В результате судно получилось несколько тяжелее и два подвесных мотора «Москва 10», как у автора, оказались неспособны вывести его в походной нагрузке на режим глиссирования.
С момента первого спуска его на воду прошел ровно год. За это время были проведены все необходимые испытания, устранены выявленные недостатки оборудования и оснащения. Во время этих испытаний и работ мы с отцом выходили на Финский залив до Кронштадта и поднимались вверх по Неве до Ивановских порогов. Приобретённый нами для этого катера новый мотор «ВИХРЬ 20» самого первого выпуска оказался надёжным и удачным. Он довольно легко заводился и устойчиво работал на разных режимах. Но главными его недостатками оказались: малая для нашего катера мощность и неуёмная «прожорливость». Попытка добавить к нему наш старенький уже мотор «Москва 10»
существенной прибавки скорости не дал, а расход бензина возрос.
К кому же, разнотипные моторы плохо работали в паре и управлять ими оказалось невозможно.
Промучившись с этими проблемами, мы решили поставить второй мотор «Вихрь 20». К весне удалось накопить необходимую сумму и осуществить эту покупку. Новый сезон мы открыли уже с полноценной двухмоторной установкой оснащенной сдвоенным дистанционным управлением. Каждый мотор питался из отдельного бака на 40л каждый. А для похода мы предполагали брать с собой ещё два штатных бака и канистры. Одна предназначалась для выхода на заправку, а другая для запаса масла. Катер, таким образом, превращался на время похода в бензовоз
со всеми вытекающими из этого ограничениями и неудобствами.
При сборах походного снаряжения пришлось придирчиво отбирать лишь самое необходимое. Даже при неполной заправке и двух членах экипажа скорость получалась не более 25км./час, а против течения и того меньше.
На испытательных выходах в залив обнаружилась принципиальная разница в моторах. Второй «Вихрь», изготовленный на другом заводе, был собран небрежно и отличался малой надёжностью. Пришлось с ним долго возиться, отлаживая его работу. Благодаря этому был приобретён необходимый опыт, который очень пригодился в последующих походах. Дополнительно, в процессе неоднократных ремонтов, выяснились слабые места конструкции и образовался запас необходимых запасных частей. К сожалению, завод-изготовитель не предусмотрел комплекта сменных гребных винтов, а штатные скоростные винты плохо работали на, перетяжелённом горючим и походным снаряжением, судне. К тому же оба винта, вращающиеся в одну сторону, создавали ощутимый реактивный момент на штурвале. К этой особенности пришлось привыкать. Рулевой не мог расслабиться ни на секунду. На длительных проходах это основательно утомляло.
Особенностью дальних водных походов того времени являлось то, что вдали от города никогда нельзя было гарантировать заправку. Даже в Ленинграде единственная, близкая к берегу, городская заправочная станция была расположена у Петропавловской крепости. Бензин был сказочно дёшев (7копеек литр!!!), но купить его, не нарушая тогдашних дурацких законов, возможно было, далеко не везде и не всегда. Обычной практикой было приобретение бензина марки А76 у шоферов грузовиков. Канистра за полтора рубля была обычной ценой. Редкие бензоколонки на дорогах, как правило, расположены были вдалеке от воды. Пару канистр приходилось тащить не одну сотню метров, сливать в расходные баки и возвращаться за новой заправкой. К этому времени бензин на колонке уже мог кончиться. Или сменившаяся заправщица наотрез отказывалась наливать в канистры, да ещё за деньги, без специальных талонов государственного образца. Покупка или добыча этих талонов превращалась в отдельный состав преступления, на которое толкало «государство всеобщих ограничений» своих граждан. Оно упорно не признавало появившийся новый класс потребителей горючего – катерников. Автол, как правило, приходилось брать с собой на весь поход, так как купить для наших моторов «родное» масло нужного сорта, можно было только в городском магазине. То, что называлось моторным маслом на областных бензоколонках, не всегда им являлось. Испортить капризный двухтактный двигатель случайной смесью было очень даже просто. Минимально это выражалось в густом маслянистом нагаре и постоянной очистке от него свечей зажигания. К каким только ухищрениям не прибегал отечественный водный турист, чтобы иметь возможность осуществить задуманное долгими зимними вечерами.
Маршрут похода мы с отцом продумали заранее, руководствуясь административной картой Ленинградской области. Других карт иметь в пользовании гражданам СССР не полагалось!!! Уже перед самым выходом боцман клуба – отставной военный моряк и ветеран войны, под страшным секретом подарил отцу потрепанный альбом «Лоцманская карта реки Нева», на обложке которого, чернилами была умышленно залита устрашающая надпись «секретно экз. №….». Даритель очень просил отца никому не показывать этот альбом, чтобы избежать крупных неприятностей. Долгие годы этот подарок был единственной более или менее достоверной картой в наших походах. Спасибо старому боцману! Его подарок в те времена был знаком высокого доверия и уважения к артисту, игравшему в кино только отрицательные персонажи. Для боцмана это не являлось препятствием. Он, как никто другой, видел в отце хорошего человека и не проводил параллелей между ним и его «героями» на экране. Членом нашего клуба являлся ещё один известный актёр Евгений Лебедев. Когда он вылезал из под своего катера, со скребком или малярной кистью, в старой разорванной одежде, его, очень даже легко, можно было принять за известный его персонаж – Бабу Ягу. Но никто из членов клуба не шарахался. Атмосфера в клубе ДОСААФ была очень демократичная и отношения дружелюбные.
Отец давно хотел посетить Новгород Великий. Водный путь до него составлял 401км. И состоял из участков:
- Нева (от места нашей стоянки на Малой Невке) - 69км.
- Ладожский канал (до Новой Ладоги) - 110км.
- Волхов (до Новгорода) - 222км.
По пути туда нам предстояло двигаться всё время против течения, зато обратно оно будет нам помогать. И это немного утешало. В нашем распоряжении было две недели на весь поход. Это было время отпуска отца. Оно определялось промежутками между съёмочными процессами разных фильмов. Ни раньше, ни позднее, таких промежутков уже никогда не было и по этой причине, наш совместный дальний поход с отцом так и остался единственным.
Именно поэтому я решил описать его по возможности подробно, в память о днях, проведённых с отцом в условиях дальнего и сложного похода. Я благодарен судьбе, что она предоставила нам такую возможность побыть наедине друг с другом и с природой. Для меня это был своеобразный экзамен на жизнестойкость и способность действовать в различных ситуациях. Экзаменатор был всегда рядом, придирчиво наблюдал и комментировал мои действия. У нас было достаточно времени и поговорить и помолчать вместе. Я выдержал это испытание и в последствии, когда уходил в походы со своей семьёй, отец успокаивал волнующуюся маму - «Наш сын всё знает и умеет. Он справится, я уверен!». Это для меня была высшая оценка строгого учителя. Я старался не подвести его. В нашем экипаже мне отводилась роль рулевого и моториста. Отец – капитан и командор экспедиции.
В конце длительных дневных переходов, когда мы останавливались на ночёвку, после ужина мы вели долгие разговоры на различные темы. При хорошей погоде мы сидели в кокпите с кружками горячего калмыцкого чая и размышляли вслух. Природа, тишина, свежий речной воздух создавали обстановку для философских бесед. Иногда мы совмещали беседы с ловлей рыбы. Причём сама ловля носила чисто символический характер. Надо сказать, наша рыбалка на Волхове была не особенно удачной. И на блесну и на червяка клёв был одинаково вялый. «Да! Это не Волга!» – я не раз слышал эту фразу от отца. Настоящую рыбацкую уху мы сумели приготовить и поесть лишь два раза, на обратном пути. Один раз на Ладоге в районе Дубно и другой раз на Волхове, но уже ниже плотины неподалеку от Старой Ладоги у самой «Олеговой могилы» под крутым береговым откосом. Теплый безветренный вечер ясное небо и Волхов несущий свои мутноватые воды к Ладоге придавали ужину невероятную изысканность. Уха получилась отменная, даже новый член нашего экипажа, чёрный котёнок Бесик наелся до отвала и ночевать устроился в спасательном круге на крыше каюты. Он не пожелал забираться в каюту на диван к отцовским ногам, как всегда делал до этого.
О нашем питании в походе надо сказать отдельно. В те времена заготовка продуктов для похода начиналась задолго до отплытия, ещё зимой. Продовольственная проблема и добыча продуктов питания стояли перед нашими согражданами всегда. В Ленинграде ещё можно было купить (достать), и то не всегда, нужные консервы. Но стоило отъехать от города на двадцать, тридцать километров и в местных магазинах полки были постоянно пусты. Хлеб (и то не всегда) соль и спички – вот основной ассортимент. Нет виноват! Ещё почти везде были папиросы «Север» и водка. Но для нашего экипажа они не имели особого значения. Приходилось все продукты брать с собой, перегружая и без того тихоходный катер. Макароны, крупы это было сравнительно несложно, а вот консервы приходилось «добывать», особенно мясные. Весной отцу повезло. Он ездил с концертным выступлением в отдалённую воинскую часть к морякам. После выступления, в ходе неформальной беседы, отец проявил свою осведомлённость в мореходных делах, чем очень удивил и порадовал хозяев. Они стали его расспрашивать о катере и всем, что с этим связано. Отец подробно и грамотно, как он умел, рассказал морякам о наших планах, чем привел их в невероятно хорошее расположение к себе. Прощаясь, они преподнесли ему шесть больших банок армейской тушенки и большую банку с законсервированной сушеной воблой. Последний подарок его особенно порадовал, как астраханца. Всё это и ещё три банки с символическим названием «Завтрак туриста» купленные мною «по распределению» на работе вошли в наш походный запас. Мама по случаю купила три банки сгущёнки и три банки концентрированного молока без сахара. Это несладкое молоко отец использовал для приготовления своего любимого калмыцкого чая. Пачку обычного чая «со слонами» преподнесла соседка. Это и многое другое приобреталось постепенно и торжественно укладывалось в картонную коробку, как залог успешного выполнения задуманного путешествия. Так «с миру по нитке» был собран необходимый в походе запас провизии. Почему я так подробно описываю этот процесс? Сейчас, когда всё это и многое другое можно приобрести за один заход в Супермаркет, многие не представляют себе, что при советской власти было совсем иначе. Мы не могли рассчитывать на пополнение запасов продуктов по ходу движения. Во многих населённых пунктах по маршруту и магазинов-то, как таковых, не имелось. Два три раза в месяц в посёлок приезжала автолавка с очень ограниченным набором самых необходимых продуктов и предметов быта. Что привезут то и покупали. Иногда вынуждены были ездить за продуктами в большие города (как правило, в Москву и Ленинград) и накупать мешками для себя и соседей то, что удалось достать в многочисленных очередях. Так практически выходило из положения постоянного дефицита продуктов население огромной страны. Мы же собирались в отпуск – т.е. отдыхать. Да ещё на каютном катере с двумя моторами. По пониманию жителей глубинки – совершенно «буржуйский» вариант. Рассчитывать на благосклонное к нам отношение со стороны аборигенов не приходилось. Страшно подумать, какой конфликт мог бы возникнуть если бы я попросил бы в сельпо полкило сливочного масла в то время когда и маргарин туда завозили не часто. Да что там маргарин – простое подсолнечное масло было дефицитом и покупалось при случае в бидоны про запас. Основой существования населения в глубинке было натуральное хозяйство. Нам можно было рассчитывать на покупку у жителей деревень и посёлков только картошки и других продуктов земледелия. Надо отметить, что плодами собственного труда, жители прибрежных деревень делились щедро. Порой они упорно отказывались от денег. Чтобы не чувствовать себя должниками, мы делились своим запасом карамелек, взятых с целью экономии сахара. Для жителей отдалённых посёлков гораздо важнее было простое человеческое общение. Кинопередвижка бывала в посёлках редко, а телевизоров и вовсе не было (городской сигнал туда не доходил). Они совершенно не узнавали отца, как киноактёра, от этого общение было особенно искренним и тёплым.
Поскольку это был наш первый дальний поход по воде, отец, как капитан, решил вести бортовой журнал, занося в него все памятные события. Описывая наше путешествие спустя много лет, я старался придерживаться записей отца, давая в отдельных местах развернутые комментарии по тем или иным событиям, кратко отмеченным в скупых строках журнала. В мой текст будут включены цитаты из бортжурнала и ссылки на сохранившиеся фотографии, которые пронумерованы от начала и до конца похода. Этот приём позволит читателю лучше проникнуться атмосферой того времени и яснее представить, как проходил наш поход. Итак, начинаю
2августа 1969г. суббота
Накануне вечером мы переселились на катер со всеми вещами и припасами.
Такая традиция установилась для всех последующих походов. Оказалось, что очень полезно, находясь ещё рядом с домом, лишний раз проверить всё ли необходимое взято с собой. Можно спокойно разложить вещи по местам проверить мат. часть и в случае необходимости отрегулировать. Пополнить снабжение свежим утренним хлебом и залить в бидон чистую воду на первое время. Ночевали в катере прямо у причала водной станции в спокойной и тихой обстановке. Утром после приборки в каюте и первого походного завтрака позвонили домой, попрощались с родными и отчалили. Это знаменательное событие произошло в 12 часов по полудни. Августовская погода явно нам благотворила. Светит солнышко, лёгкие облачка и слабый восточный ветерок создавали праздничное настроение.
Все присутствовавшие в этот момент на водной станции члены клуба тепло проводили нас в дальнее плавание и пожелали нам «семь футов под килем» сказать по правде, нам вполне хватило бы и трёх. Но! Как говорят на флоте – «Считай себя ближе к опасности!».
Перегруженный горючим, экипажем, походным комплектом снаряжения и припасов катер медленно (всего 16-18км/час) двинулся вверх по течению Невы. Отрегулированные опытными спортсменами-водномоторниками из нашего клуба, «Вихри» ровно и надёжно тянули нас к заветной, но пока далекой, цели. Конечно, хотелось бы стремительно лететь по волнам но!
Уже исчезла за поворотом наша родная гавань и строящаяся новая телебашня. Миновав стоящую на вечной стоянке «Аврору», мы вышли на Большую Неву. Здесь наша скорость упала почти до 14 км/час. Нева река полноводная и идти против её течения не легко. Ещё на первых выходах вверх по Неве у нас выработалась тактика подъёма вверх. Шли, по возможности спрямляя маршрут и прижимаясь, насколько это возможно, к выпуклому берегу. Течение вдоль этого берега существенно меньше чем на стрежне. И ещё один важный момент заключался в том, чтобы в случае отказа мотора не оказаться на фарватере под носом у транспортного флота. Пересекали судовой ход по возможности круто, осмотревшись много раз по сторонам. Движение на Неве всегда оживлённое и приходилось быть начеку. Особенно с учётом, внезапно появляющихся, скоростных «Метеоров» и «Ракет». По реке ходили речные трамваи. Их причалы были расположены поочерёдно то на одном, то на другом берегу. Это позволяло жителям разных районов быстро пересекать Неву, не добираясь до моста в обход. Нам же снующие трамвайчики доставляли лишние хлопоты, или мы им, это как посмотреть.
Миновали набережную у Смольного. Поскольку мы шли вблизи берега, на крутом обрыве показался военный охранник с винтовкой. Внимательно наблюдая за нами, он не спеша, шел по берегу за нами до самого забора, ограждавшего запретную территорию. По выражению лица у отца, я понял, что он напряжен. Как он потом объяснил мне, что его беспокойство было не напрасным, ведь если бы закапризничал мотор, нам нельзя было ни пристать к берегу, ни встать на якорь. Вдоль всей набережной у Смольного висели на столбах таблички с угрожающими надписями.
Надо отметить, что на всём протяжении Невы таких запретных мест было немало. Многие предприятия исторически были расположены на берегах и набережные являлись границами их территорий. Колючая проволока их, устрашающе высоких, заборов начиналась прямо из воды и уходила вглубь берега. У многих предприятий забор с колючкой проходил и вдоль береговой линии. И ещё я подметил, что от этих фабрик и заводов к Неве выходили множество труб разного вида и размеров, из которых в реку выливались потоки всякой дряни, всех цветов радуги. Вдоль берегов вода была мутной и вонючей. Береговые отмели были сильно замусорены и обильно покрыты мазутом. В тех местах, где набережные были уже укреплены гранитом, на стенке отчётливо видна была широкая мазутная полоса. По воде то тут, то там попадались большие лепёшки плывущего мазута и приходилось их обходить, чтобы не засорить системы охлаждения моторов. К тому же, вдоль берегов тянулась полоса растущих водорослей. От неё надо было держаться подальше из опасности намотать гибкие стебли на винты. Но и на значительном расстоянии от берега попадались плывущие пучки водной растительности с застрявшим в ней мусором, что тоже представляло реальную опасность. Воды Невы несли всё что угодно: от прозаических фекалий и резиновых изделий, бутылок и тряпок, до брёвен, досок и автомобильных покрышек. Причём последние были опасны не только для нашего маленького судна, но и для больших особенно скоростных судов. На наших глазах, «Метеор», на полном ходу, разрубил подводным крылом толстенное бревно. Раздался громкий удар и во все стороны полетели щепки. Что при этом стало с крылом остаётся только догадываться. В черте города было много плотовых рейдов и порой мы подолгу шли вдоль, зачаленных в несколько рядов, плотов. Большую неприятность представляли встречи с многочисленными буксирами. Волна, разводимая ими, была особенно высокой и крутой. Наш катерок болтало, как скорлупку и незакреплённые нами, по неопытности, предметы снаряжения начинали бегать по каюте, как живые. Большие волны, отраженные от гранитных набережных создавали систему хаотических стоячих волн, которая долго не успокаивалась. При попадании в такую систему, катер сбивало с курса. Моторы начинали работать неравномерно и давать сбои. Раза два даже глох мотор, так как муть, поднятая болтанкой в бензиновом баке, попадала в питающую магистраль и нарушала работу карбюратора. Потом мы стали умнее и, промыв бак, заливали в него бензин только через старую фетровую шляпу. Но в этом первом походе этого опыта ещё не было и приходилось чистить и продувать бензопровод и карбюратор.
Вдоль берегов на буйках болталось довольно много катеров лодок и лодочек-челноков. Большинство из них были безмоторные и предназначались для рыбалки поблизости или для переправы по необходимости. Правда попадались и металлические катера и лодки нового типа «Казанка» и «Прогресс». Владельцы этих посудин держались кучно и занимали береговую черту своими гаражами-сараями. В некоторых местах из воды выходили даже рельсы, чтобы вытаскивать лодки на берег. Катерники активно осваивали Неву.
За Болше-Охтинским и Финляндским железнодорожным мостами начались типичные заводские окраины краснокирпичные, серые и мрачные. Мы перешли к правому берегу и пошли вдоль него. Чувствовалась близость химических предприятий. Из многочисленных фабричных и заводских труб Невского промышленного района стелился разноцветный, ужасно вонючий и даже едкий дым. Сильно пахло хозяйственным мылом. Как только люди живут в районе новостроек, по соседству с этой промзоной? Впрочем, на память приходил район Кислотный в городе Пермь, где даже сорная трава не росла, а от запаха щипало глаза и першило в горле. Там тоже, вопреки всему, жили наши «железные» советские люди.
И что ещё интересно, почти на всём протяжении реки в черте города нам всё время попадались стоящие вдоль берега рыбаки. С набережных, с дебаркадеров, плотов и просто с отмелых участков берега в воду уходили лески донных снастей. Их приходилось обходить подальше, чтобы не помешать таинству процесса и не намотать на винты леску. Рыбаков ничуть не смущали мутная вода, водоросли, замусоренное всяким хламом дно и волны проходящих судов. Они терпеливо ожидали своего рыбацкого счастья. Проходя под мостом Володарского, мы воочию убедились, что эти ожидания небеспочвенны. Мужик выволок сачком на высокую набережную судака килограмма на три. Оставалось только порадоваться за него.
За последним ленинградским мостом у правого берега на свайных мосточках расположилась даже целая артель рыбаков со своим допотопным деревянным флотом. Их пришлось обходить подальше, так как они подняли со дна толстенную проволоку – свою снасть и проверяли, что в неё попалось.
Десятка два чаек вилась над их головами. Снасть состояла из больших деревянных бутылок нанизанных гирляндой на проволоку.
Сокращая маршрут, мы перешли к левому берегу. Здесь располагался главный речной вокзал Ленинграда. У длинной пристани стояли несколько больших пассажирских теплоходов, которые ходили на Ладогу и на Волгу. По флагам на судах и надписям на бортах можно было прочесть географию Волго-Балтийского водного пути. Отсюда же отправлялись средние теплоходы вверх по Неве и даже до Новой Ладоги по каналу.
Далее наш путь пролегал вдоль высокой гранитной стенки какого-то крупного завода. Его высокие мрачные корпуса, стоящие на самом берегу, отбрасывали тень на половину Невы. У парапета стоял охранник в военной форме с винтовкой на плече и удочкой в руке. Рыбалка для него была, как способ скрасить однообразие работы. Он флегматично проводил нас глазами и его поплавок проплыл рядом с нашим бортом. Ему было ясно, что мы не представляем опасности для охраняемого предприятия. Зато реальная опасность появилась для нас прямо по курсу. Из за поворота, навстречу нам, вышел огромный буксир. Мы оказались между ним и гранитной набережной завода. Времени на манёвры уже не было и пришлось, крепко удерживая катер на курсе, принимать высокую волну носом. У борта буксира стоял мужик и спокойно наблюдал за нами. Ему было интересно, как мы выйдем из этого испытания. Поболтало нас основательно и на основной волне и на отраженных от стенки. Катер отыгрался прекрасно и даже моторы не чихнули. «После этого» – сказал отец – «мы спокойно можем выходить на Ладогу. Наш катер достаточно мореходен и надёжен». Миновав завод, я направил наш катер наискосок к левому берегу для сокращения пути. Здесь уже была расположена деревня, вернее посёлок, «Ново-Саратовская колония» так было написано на плакате, украшающем бетонную пристань речных трамваев. На высоком берегу стояли в ряд деревянные и каменные аккуратные домики. У берега на песчаном пляже играли дети и загорали взрослые. Я обратил внимание, что вода в реке стала заметно чище. И берег был чистый, без мазута. Город уже кончился. На другом берегу заросшие травой и кустами холмы и редкие постройки. Мы вышли за город. С момента нашего отплытия прошло почти три часа. Не прекращая движения, было решено перекусить. Отец ещё после завтрака приготовил в термосе горячий калмыцкий чай, а мама снабдила нас на первое время пирожками и даже супом в бидончике. Суп мы разогревать на ходу не рискнули, но пирожки и чай пришлись весьма кстати. Пока мы жевали, катер подошел к известному месту на Неве под названием «Кривое колено». Крутой двойной изгиб русла в этом месте требовал от рулевого повышенного внимания и осторожности.
Течение заметно усилилось и мы, сопротивляясь ему, медленно пересекли реку к левому берегу под высоко висящими над нами проводами мощной ЛЭП. Две высокие опоры, стоящие на противоположных берегах, поднимали провода так высоко, что корабли, даже большие, беспрепятственно проходили под ними, не заваливая мачты. У левого берега, во много рядов, стояли плоты. Их начало уходило за поворот реки. На берегу был какой-то деревообрабатывающий завод и высились горы щепы и опилок. Отец предложил немного отдохнуть и дать остыть хорошо поработавшим моторам. Он высказал предположение, что на берегу можно поискать червяков для рыбалки. В городе это было сделать трудно, если не сказать невозможно. Мы причалили к крайнему плоту. Я по плотам вышел на берег и действительно быстро нашел хороших червяков, которые во множестве водились под щепками. Пока я занимался этим самым рыбацким занятием, отец из канистр долил в баки бензин и масло. По расходу выходило что-то около одного литра на километр у каждого мотора. Этот расчёт наводил на размышления. Для выполнения задуманного плана похода нам предстояло многократно пополнять запас горючего и внимательно отслеживать его расход. Эта проблема была нашей «головной болью» во всё время путешествия, отказываться от продолжения которого мы не собирались.
