Наш приезд в г. Молотов не носил характера выдающегося события и не так запомнился, как первый день в Свердловске. Всё было буднично по-деловому. Нас привезли в гостиницу «Центральная» (местные жители называли её «семиэтажка») и сразу поселили, так как номер уже был забронирован. Сопровождающий нас администратор театра, видя наши поскучневшие от вида гостиничного номера физиономии, сразу предложил сходить посмотреть дом, в котором нам предстояло жить. «Это совсем недалеко. Пять минут ходьбы» – сказал он. Несмотря на дорожную усталость, мы дружно согласились. Уж очень хотелось увидеть наше будущее жильё. Мы вышли из гостиницы и даже меньше чем через пять минут оказались перед домом номер 1 по улице Карла Маркса (теперь она называется Сибирская). Вокруг дома ещё стоял забор, но леса частично уже были демонтированы. Четырёхэтажный, сверкающий свежей желтой краской, угловой дом нам как-то сразу понравился. Он во многом напоминал дома Ленинграда и Москвы, а главное он находился на высоком берегу Камы. Мы прошли мимо дома и оказались в красивом (Решетниковском, как назвал его наш добровольный гид) сквере, заросшем кустами сирени. Сквер был разбит над крутым береговым откосом. Своё название сквер получил по имени писателя Ф.М.Решетникова. Его небольшой бюст находился посредине сквера. От красивой металлической ограды, окаймляющей береговой откос, открывалась великолепная панорама излучины Камы, с видом на бесконечные, покрытые лесом, закамские дали. Лучшее место обзора и придумать было трудно. Кама – река труженица это было видно по большому количеству разных пароходов катеров и лодок на её просторе. Наш добровольный экскурсовод и местный житель - администратор театра, широко жестикулируя, пояснял, что и где расположено. Вот красивое здание позади нас - это управление комбината «Молотовуголь» немного левее старинное здание это – Управление Камского Речного Пароходства. Там подальше под горкой, куда идут трамвайные пути, находится станция железной дороги пригородных сообщений и напротив неё речной вокзал.
Вон там, вдали за поворотом реки находится «КамГЭС». Ближе к нам по этому берегу, там, где много дымящих разноцветными дымами труб, находится район города – посёлок Кислотный. Ещё ближе к нам район Мотовилиха. Несколько раз пока мы слушали «экскурсовода», из Мотовилихи доносились громовые раскаты артиллерийских выстрелов. Они давали отчётливое представление о том, чем занималось население этого района. Вопросов у нас не возникло.
Уже потом, живя в новом доме над рекой, мы постепенно привыкли к тому, что оконные стёкла несколько раз в день дребезжат, как в войну. А когда ветер дул с северо-востока, форточку лучше держать закрытой, а то щиплет в носу и першит в горле.
Такие факты не давали забыть, что этот город являлся во время войны тем самым надёжным тылом и кузницей нашей Победы.
Вниз по реке влево от нас на высоком береговом холме устремлялась в небо высокая колокольня собора. В соборе находится Картинная галерея, а рядом Краеведческий музей.
Ещё дальше виден восьмипролётный железнодорожный мост и уходящая вдаль река.
Первая короткая экскурсия по городу, ставшему с этого дня и на долгое время нашим, закончилась. По улице Карла Маркса мы вернулись к гостинице и только, пройдя немного вперёд, свернули в большой сквер и осмотрели огромное и красивое здание оперного театра. Только после этого мы, поблагодарив, расстались с нашим добровольным экскурсоводом.
На прощанье он сказал родителям, что их завтра ждут в театре. Он обещал зайти за ними в одиннадцать часов, чтобы проводить. И ещё он сказал чтобы, решая вопросы питания в ближайшие дни, мы не особенно рассчитывали на продукты из магазинов. Магазины, конечно, есть, но вот с продуктами в них, мягко говоря, не особенно хорошо. Особенно это вам будет заметно после посещения наших столиц. Так что пойдите в столовую или ресторан при гостинице, чтобы не портить впечатление первых дней. Со временем вы адаптируетесь и поймёте, как организуют питание и решают проблемы поиска продуктов жители многотысячного областного центра. Он оказался прав на все сто процентов. Снабжение продуктами в Молотове нельзя было сравнить не только с Ленинградом и Москвой, но и столица Урала Свердловск, уступавшая в этом вопросе столицам государства, тем не менее, обеспечивалась гораздо лучше.
Мы действительно проголодались и не стали искать столовую, а пошли прямо в гостиничный ресторан.
Гостиница
Он, как и сама гостиница был довольно просто оформлен, но кухня, судя по всему, оказалась не плохой и мы прекрасно пообедали. При расчёте отец похвалил блюда и пожелал встретиться с поваром. Официантка его проводила. Когда он вернулся, то сказал, что вопрос с нашим питанием решен на обозримое время наилучшим образом. Мы будем брать обеды в судки, как и в Свердловске. Более того, нет необходимости даже выходить на улицу, так как служебная лестница с нашего этажа ведёт прямо к выходу из кухни ресторана. Подходим, берём, расплачиваемся и назад по лестнице прямо в номер.
Беготня по городу в поисках продуктов или столовой, таким образом, отпадала. Отец все вопросы быта решал сразу и всерьёз.
Следующим важным делом, которое надо было решить, это моя учёба.
Средняя школа №2 находилась рядом с гостиницей. Лучшего не надо и желать, тем более, что учебный год уже начался. Предстояло устроить меня в эту школу, с учётом нашей временной прописки в гостинице и предстоящим поселением в новом доме. Когда это произойдёт, с уверенностью сказать никто не мог. Предстоял непростой разговор с администрацией школы. Необходимо было подготовиться и привести себя в порядок после дороги. Легче всего оказалось это сделать со мной.
В Перми
В моём небольшом чемоданчике лежала новенькая школьная форма.
Накануне отъезда из Москвы мы с мамой зашли в огромное здание универмага «Детский мир». Нам несказанно повезло, что именно в этот день на прилавках появилась первая партия, только что введённой министерством просвещения, школьной формы для мальчиков. Отстояв не малую очередь, мы купили желанную одежду немного большего размера (на вырост, как сказала мама). Строгая полувоенная форма серого немаркого цвета, дополненная ремнём с металлической бляхой и фуражкой с кокардой, уже сама по себе, предусматривала соблюдение дисциплины. Не даром почти все учителя с восторгом приняли это нововведение.
И вот надев форму, я в сопровождении родителей, явился в школу. Шли занятия и по этой причине в учительской были только директор и завуч. Наше появление вызвало у них неподдельное любопытство. Всё внимание было сосредоточено на мне, вернее на моей новой форме. По этой причине, трудный, по нашему мнению, вопрос о приёме меня в ряды учеников школы №2 г. Молотова, был решен сразу и без особых формальностей. Прозвенел звонок. Учительская быстро заполнилась преподавателями. Вокруг меня образовалась толпа. Меня просили поворачиваться приседать наклоняться поднимать руки. Женщины бесцеремонно щупали и мяли ткань одежды. Мужчины их было всего двое (физрук и учитель труда) разглядывали фуражку со школьной эмблемой. Я чувствовал себя манекеном или диковинкой в зоопарке. Одной из последних в учительскую вошла седая, худощавая, высокая, пожилая женщина. На её платье я увидел настоящий большой и красивый орден «Знак почёта». Все присутствующие уважительно расступились перед ней. Она медленно, усталой походкой подошла ко мне поближе и глядя на меня строгим, но улыбчивым, взглядом спросила присутствующих - «Что у вас здесь происходит?». Голос женщины был хрипловатый, как бы простуженный, но тембр был мягкий и интонация дружелюбная.
«Анна Васильевна!» - обратилась к вошедшей женщине завуч.
«Вот этот молодой человек в такой красивой новой школьной форме будет учиться в вашем "4А" классе. Он со своими родителями сегодня приехал к нам из Москвы на постоянное жительство».
Отец и мама представились этой уважаемой всеми женщине, судя по всему заслуженному учителю-ветерану. В это время прозвенел звонок. Анна Васильевна, взяв меня за руку, спросила: «Как тебя зовут мальчик?». Я ответил и учительница продолжала: «Костя! Начинается урок. Пойдём в класс. Я познакомлю тебя с моими учениками. Думаю, что вы подружитесь. Ребята у нас хорошие. Папа и мама сами решат все вопросы с руководством без нас, а мы не будем терять времени».
Мы вышли в коридор, не спеша, поднялись на четвёртый этаж и вошли в класс. Захлопали крышки парт и все ученики встали. Я почувствовал себя неловко. На меня были устремлены взоры около тридцати сверстников. Если в учительской изучали в основном мою одежду, то здесь я понял, что вглядываются именно в меня самого. Во взглядах читалось – «Это что ещё за гусь в военной форме явился к нам?». Напряженную тишину нарушила учительница. Она представила меня классу. Коротко объяснила моё появление в школе уже после начала сентябрьских занятий и, обратив внимание ребят на мою одежду, объявила, что в недалеком будущем все ребята будут выглядеть так, как этот мальчик Костя. Класс одобрительно загудел. Потом она, проведя глазами по классу, предложила мне занять свободное место в ряду у окна. Твоего соседа зовут Алексей Васильев, а с остальными ребятами и девочками ты познакомишься позднее, на переменах.
По взмаху её руки все сели и я занял предложенное место. Начался мой первый урок на новом месте. Учебников и тетрадей у меня с собой не было. Но учительница сказала, что это не страшно, поскольку урок посвящён истории нашей страны и называется предмет «История СССР». Она начала рассказывать о древнейшем государстве на территории нашей страны государстве Урарту. Её указка скользила по карте вывешенной на доске.
Я уже неплохо разбиравшийся в географических картах и границах нашего государства заметил, что кончик указки блуждает где-то южнее Кавказа. По моим представлениям это была территория Турции вокруг озера Ван. Рассказ был интересный и я только на перемене посмел подойти к учительнице и задать мучивший меня вопрос относительно расположения Урарту. После моих слов брови Анны Васильевны поползли наверх и она как – то особо внимательно посмотрела на меня. «Интересно!» - сказала она, - «Ты что же, знаешь географию?» Я ответил, что географию ещё не знаю, но карту нашей страны запомнил хорошо, когда разглядывал её на стене у соседа пограничника. Карта была большая и довольно подробная со всеми горами реками городами и посёлками. «Позволь!» - удивилась учительница – «Мне же сказали, что ты с родителями приехал из Москвы? Какой же пограничник в столице? До ближайшей границы 600-700 километров!»
Я ответил, что в Москве я не жил, а был всего лишь проездом.
«А где же ты жил? Расскажи. Это, наверное, интересно».
И мне пришлось рассказать и про Амур и про Дальний Восток и про Харбин, про Байкал и Свердловск и даже Ленинград. Звонок на урок уже прозвенел. Ребята собрались вокруг стола учительницы и слушали мой рассказ, не прерывая. Почувствовав, что я стал невольным нарушителем учебного процесса, я замолк. Анна Васильевна, как бы очнувшись, обвела взглядом притихших ребят.
«Вот видите дети, какой интересный рассказчик появился теперь в нашем классе. И скажи нам, пожалуйста, Костя, что же заставило твоих родителей так мотаться по нашей стране и за рубежом? Наверное, работа? Кто по профессии твои родители? Наверное, военные?»
После моего ответа глаза учительницы стали совсем круглыми.
«Артисты?!!! Надо же! Мне и в голову не приходило, что артисты могут быть такими бродягами и путешественниками. Спасибо тебе от класса за интересное сообщение. Надеюсь, когда-нибудь, ты ещё что-то новое расскажешь».
Начался новый урок, но обстановка в классе стала, как мне показалось, совсем другой. С молчаливого согласия всех учеников, я был принят в их дружный с первого класса коллектив. Я стал своим.
В этот первый день занятия кончились рано. Было всего четыре урока и когда все пошли домой, четверо ребят вышли из школы вместе со мной. Лёша Васильев сказал, что он сейчас живёт в другом месте, но скоро будет жить совсем рядом, в новом доме поблизости. Пойдём, я тебе покажу наш новый дом. Идти оказалось по пути и другим мальчикам и через пять минут мы остановились на том же месте, где я уже стоял утром. «Вот мой новый дом» - сказал Лёша – «Его скоро закончат и в нём буду жить я и ещё вот Саша Василевский» - указал он на одного из ребят. Я сказал, что тоже буду жить в этом доме. Они не сразу поверили и даже засмеялись. Но я рассказал им, что на этом самом месте стоя несколько часов назад, собственными ушами слышал заверения администратора театра, о гарантированном поселении нашей семьи в этом доме. Не сразу, но поверили. Порадовались такому совпадению и решили дружить. Два других мальчика Толя и Гена жили в доме напротив. На много лет мы все стали приятелями, а потом и друзьями.
Мы ещё немного поговорили на разные темы и разошлись по домам каждый в свою сторону. Я вернулся в гостиницу. Мама дожидалась меня и сразу принялась кормить и расспрашивать, как прошел первый день в школе. У неё было так заведено – сначала накормить! Я по возможности подробно рассказал о первом дне и особо отметил, что мне очень понравилась Анна Васильевна и, что я уже подружился с ребятами – будущими соседями по нашему новому дому.
Мама сообщила мне, что так понравившаяся мне Анна Васильевна Адлер, носит кроме ордена, ещё и почётное звание «Заслуженный учитель РСФСР» и мне с нею очень повезло.
О том насколько мне повезло, я чувствовал на каждом её уроке. Мне удалось почти восполнить пробелы в знаниях оставшиеся после учёбы в третьем классе. У меня восстановился и окреп интерес к самому процессу обучения в школе. Весь класс был буквально влюблён в свою классную руководительницу. Её уроки походили в полной тишине или в бурной беседе, когда обсуждалась свободная тема и выступать и или задавать вопросы разрешалось всем. При всём притом, она была временами очень строгой и всегда выбирала нестандартные методы воспитательного воздействия на нарушителей дисциплины.
Один из учеников по фамилии Механиков втихаря начал покуривать. Он был воспитанником Военно-Морского Авиационно-Технического Училища «В.М.А.Т.У», как сирота и приходил на занятия из казармы одетый в морскую форму. Училище было расположено на высоком берегу Камы неподалеку от Картинной галереи. Оно обучало детей с пятого класса и, поэтому, временно он оказался с нами. Анна Васильевна относилась к нему, как к внуку жалела, но не баловала. Когда она учуяла от него запах табака, то очень рассердилась и приказала вывернуть карманы перед всем классом. Из вывернутых карманов брюк на пол вывалились крошки табака и размятая папироска. Учительница достала из-за лацкана платья иголку с черной ниткой и посадив провинившегося на стул в углу класса, заставила его зашить оба кармана. Урок продолжался, а Механиков сопел в углу изгибаясь и укалываясь иглой, занимался своим делом, бросая время от времени сердитые взгляды из-под насупленных бровей. Насколько я помню, табаком от него больше не пахло.
Познакомился я и с новым театром и его обитателями. Здесь царила более демократичная атмосфера, чем в Свердловском театре.
Пермский театр
Я как-то сразу почувствовал доброе и заинтересованное к себе отношение. Театр был небольшой и, как мне показалось, очень уютный. Я мог часами бродить по старинному театральному зданию, заглядывать во все помещения и смотреть, что там делается, знакомясь с обитателями. Удавалось мне присутствовать при проведении репетиций и прогонов, тихонько сидя в задних рядах пустого зрительного зала. Я наблюдал процесс создания и совершенствования постановок немногим доступный, сокровенный и потаённый.
Отец, который в силу особенностей своего характера, легко сходился с людьми, быстро стал своим в новом коллективе. Мама тоже была принята окружающими, быстро обзавелась друзьями и подругами из театра. Со многими, кто ещё жив, она переписывается и сейчас.
Пришла суровая уральская зима. В гостинице было, мягко говоря, не жарко, но и на улице в это время температура доходила до -40º. Тем не менее, я легко преодолевал расстояние до школы и обратно, а в выходные даже бегал с новыми друзьями на крутой берег Камы кататься на санках.
О новогоднем празднике
Новогодний праздник в Молотове принёс мне и всей нашей семье обычные хлопоты и сюрпризы. Мы всё ещё проживали в гостинице. Дом обещали сдать и заселить весной. Родители как всегда были заняты на праздничных выступлениях утренниках и спектаклях. В школе ёлка не устраивалась, но всем ученикам выдали пригласительные билеты на новогоднее представление во дворец культуры завода «им И.В.Сталина». Я в нём ещё не был и потому с интересом ждал этого события.
Зима на новый 1955 год была не очень морозная и поэтому, в отличие от Свердловска, новогодний праздник для детей начинался на улице и только завершающая его часть в актовом зале дворца.
На площади перед дворцом из снега и льда были возведены различные скульптуры и сооружения. В центре площади стояла огромная, богато украшенная, ёлка. На её ветвях были развешаны, необыкновенной красоты и разнообразия, украшения, выполненные из цветного льда. Здесь были и шары и звёзды и сосульки фигурки зверей и сказочных персонажей. Только многочисленные гирлянды флажков были бумажными. Рядом с ёлкой стояли шестиметровые фигуры Деда Мороза и Снегурочки. Они были сделаны из снега и подкрашены красками. Неподалеку от ёлки была построена крепость, представлявшая собой огромный дворец-замок, окруженный высокой крепостной стеной с угловыми башнями и воротами. В замке было несколько залов на первом и втором этажах с высокими окнами и цветными ледяными «стёклами» в них. Днём уличный свет, проникавший через эти стёкла внутрь комнат, создавал фантастическое сказочное освещение. Вечером, когда в залах зажигались электрические лампочки, весь дворец светился, а окна выглядели, как драгоценные камни в оправе. Крепостная стена имела сквозной тоннель по первому этажу и широкую дорогу наверху вдоль зубцов. Лестницы для подъема наверх были устроены в четырёх угловых башнях. Крепость была обильно украшена цветными лампочками и вечером смотрелась очень эффектно.
В разных углах площади были устроены ледяные катальные горки. Одни из них были традиционной формы, а другие оформлены необычно, например избушка на курьих ножках с лестницей ведущей к двери и выкатом из окна. Рядом с ней стояла скульптурная композиция из ступы с Бабой Ягой. Неподалеку находилась катальная горка в виде огромной головы богатыря из известной поэмы А.С.Пушкина. Поднимались в неё сзади, а выкатывались изо рта по длинному ледяному языку. По краю площади маленьких детей катали на пони, запряженных в санки. На площади играла громкая музыка и всем было весело.
После игр на воздухе все проходили во дворец по пригласительным билетам и заполняли большой зрительный зал. Давалось праздничное представление силами театральных и самодеятельных коллективов города. А потом в фойе у большой ёлки шли новогодние игры и пляски, которые завершались раздачей подарков. Кроме обычных уже конфет и печенья было яблоко и два мандарина. Мандарин зимой я попробовал только в новый 1955 год и потому запах снимаемой кожуры у меня до сих пор напоминает тот праздник.
Весной, когда уже стало тепло, началось заселение нашего дома. Вот тогда выяснилось, что послужило его срочному и качественному строительству.
Дело в том, что именно тогда, по инициативе Хрущёва начали разукрупняться министерства и создаваться «СОВНАРХОЗы» - некие подобия комплексных министерств на местах в регионах. В нашем городе обосновался Западно-Уральский. Ему было предоставлено здание управления «Молотовуголь» расположенное поблизости. Угольщиков перевели в областной город Кизел к угольным шахтам.
Так вот для сотрудников московских министерств переведённых поближе к управляемой ими территории и был предназначен
Дом в Перми
этот, новый и не типовой для города, дом. При строительстве были учтены многие вещи, которые могли бы облегчить быт ответственных должностных лиц. Многие из них, справедливо, считали это переселение ссылкой. Настроение у приезжих было соответствующее. Квартиры были многокомнатные с хорошими подсобными помещениями и удобной планировкой.
В первом этаже дома был встроен магазин гастроном и библиотека. Дом имел свою автономную угольную котельную, что в суровые зимние уральские морозы нелишне. В квартиры от котельной подавалась горячая вода. Это притом, что далеко не во все дома рабочего города Молотова был подведён водопровод, а отопление было печное. Буквально в двух шагах от нашего дома начинались кварталы одноэтажных деревянных домов дореволюционной постройки. Рядом с нашим домом было мрачное обшарпанное здание общественной бани, а в наших квартирах были ванны и душ. Второй и третий этажи (лифтов не было) в нём были заселены семьями бывших москвичей, а ныне работников новой управленческой структуры. Причем, даже здесь, была соблюдена чёткая иерархичность. Наиболее важные фигуры были поселены в третьем подъезде. В этом подъезде имелся лестничный спуск в глубокий подвал. Из этого подвала имелся вход в подсобные складские помещения магазина (на двери был звонок и небольшое окошко с дверкой). Там же (немного ниже) имелся большой коридор с выходящими в него дверями небольших кладовых (по числу квартир в подъезде). А главное, там находилась большая бронированная дверь-шлюз для входа в, расположенное под домом, глубокое капитальное бомбоубежище (из других подъездов, а их было пять, входов в убежище не было). Верхние и нижние (даже полуподвальные) этажи были заселены городскими очередниками. И то, в этом заселении чувствовался целенаправленный подход. Квартиры предоставлялись не абы кому, а людям уважаемым и культурным, чтобы не создавать неудобства своим высокопоставленным соседям. На нашей площадке четвёртого этажа во втором подъезде соседями оказались:
преподаватель математики из Горного института - Василевский Сергей Петрович и известный в городе врач - Лурье Абрам Соломонович с семьями.
По такому принципу «социальной однородности» был заселён весь дом. Даже в полуподвальных квартирах с окнами ниже уровня земли жили семьи людей, имеющих отношение к жизнеобеспечению дома (дворник, истопник, слесарь…), чтобы не искать их при необходимости по городу. Почти весь дом был телефонизирован.
Интерес представлял магазин гастроном. Он был расположен в угловой части дома и состоял из двух залов с колоннами. Стены пол и колонны были покрыты серым мрамором. Прилавки тоже мраморные, но белые и застеклённые. Насколько я помню, почти на всех прилавках почти всегда была первозданная пустота, заполненная горками банок рыбных консервов. Единственная секция, которая никогда не пустовала, была «Вино-табачная». По этой причине в магазине почти никогда не было много посетителей. Лишь иногда появлявшийся, какой ни будь товар, привлекал не на долго покупателей. В эти моменты в залах становилось шумно, тесно и душно. Над массой разгорячённых людей летали громкие фразы:
«Кто крайний? Вас тут не стояло!! Больше одной (двух, трёх) в руки не давать!!! Не толкайтесь!!» - ну и конечно же – «Сам такой! (или) От такого и слышу!!»
Это была типичная картина для всей советской торговли.
Но у нашего гастронома была ещё и другая тихая и не заметная посторонним жизнь.
Раз или два в месяц во двор въезжала крытая машина-фургон и, быстрые на руку, грузчики переносили из него в специальный люк склада магазина большое количество аккуратных коробок и ящиков. Это служило сигналом для жильцов нашего дома, что назавтра, или через день в основные торговые залы магазина «выбросят» какой либо товар: маргарин, сахар, яйца и даже иногда сливочное масло (у этих товаров истекал срок складского хранения). На подвальной лестнице третьего подъезда у двери с окошечком зажигался свет и появлялись привилегированные жильцы. Они получали через окно коробки (одну, две, три…) и уносили их к себе наверх. Мы понимали, что этим занятым и важным людям некогда (и не нужно) стоять в магазинной толпе и выслушивать все, что там говорилось. Знающие взрослые говорили, что такова, распространённая в столице, практика распределения продуктов и товаров, к которой они привыкли. Важные переселенцы не могли (и не хотели) менять удобный для них порядок. Мнение окружающих их людей было им безразлично (а напрасно они бы узнали много интересного про себя и про этот порядок ими установленный). Жильцы нашего дома, не принадлежащие к группе избранных, тем не менее, тоже могли кое-чем разжиться на этом празднике распределения и были довольны. В других магазинах города не было и этого. Нашим преимуществом было только то, что можно было установить дежурство и занять очередь поближе. Увы, этот секрет не был таковым для многих (у всех были знакомые, родственники, друзья…) и к моменту «выброса» товара около магазина уже собиралась внушительная беспокойная толпа. Иногда дверь магазина бралась штурмом. Возникали скандалы и даже драки. Всё это происходило под окнами привилегированных. Они, из за занавесок, наблюдали происходящее на улице. Что они при этом думали, люди на улице не знали. «Выбросу» в открытую продажу подлежали товары, пролежавшие на магазинном складе какое-то время, после которого, их уже не брали из спец. окошечка в подвальной двери.
За молоком и сметаной (если она была) мы ходили за два квартала в проходную какой-то организации, куда иногда привозили эти продукты из области (у них была договорённость о поставке). Там надо было выдавать себя за своего. Тогда можно было получить (купить) продукты, если хватало, когда доходила очередь. Изредка можно было купить даже сыр. Причём никто не спрашивал, какой сыр. Продукт под таким названием, как бы, не имел разновидностей. Покупатель брал некий сыр (безродный) и был счастлив тем, что ему повезло оказаться в нужный момент у прилавка.
В обычном бытовом понимании собственное название имел только, так называемый, плавленый сырок («Особый», «Дружба», «Закусочный»). Эти маленькие брикетики пользовались особым спросом и уважением у определённой категории граждан, как неплохая закуска к стакану водки.
Где-то в городе существовал и рынок (в смысле базар), но я там был всего один раз, когда мы с отцом ездили за ёлкой. Долго и утомительно ехали на бренчащем и качающемся трамвае куда-то в район Бахаревки. Торговля производилась под открытым небом с многочисленных возов и импровизированных столиков-прилавков. День был морозный и над всем волнующимся морем людей и лошадей стоял густой пар и многоголосый гомон.
Ёлок было много и мы быстро купили подходящую по размеру и пушистости пихту. У неё был гладкий ствол, покрытый небольшими пупырышками. Пихта, как объяснил отец дольше стоит и сильнее пахнет хвоей. Так оно и оказалось. И ещё я узнал, что если проткнуть булавкой пупырышек на стволе, то выступает капелька резко пахучей жидкой смолы. Мне очень понравился её запах. Ещё отец купил с воза большого свежемороженого судака. Это было большой удачей, так как в городских магазинах свежая рыба не продавалась вообще.
Мама была очень рада и ёлке и рыбе. Но особенно она была рада, что мы не замёрзли по дороге в трамвае, так как на улице в этот день было минус 35°С.
О рыбе и всем что с нею связано, расскажу в следующей главе.
