Семь или восемь суток поезд пересекал сибирскую часть нашей необъятной страны. И вот мы на вокзале огромного незнакомого города. Нас встретил заместитель директора театра и на такси (На такси!!!) повёз в гостиницу. Я впервые ехал по асфальтовой (ровной, как мне казалось) дороге на легковой машине. На её гладком обтекаемом боку была блестящая табличка с гордым именем «ПОБЕДА», а вдоль всего борта проходила цепочка аккуратных «шашечек». Машина была красивого песочного цвета, что для меня само по себе было удивительно. До сих пор я знал только два цвета машин: защитный зелёный – у военных (студебеккеров, доджей и виллисов) и чёрный – у эмок высокого начальства. Грузовые ЗИСы и полуторки, привозившие нам уголь и дрова, были неопределённого грязного цвета, а обшитый фанерными листами старенький раздолбанный автобус, на котором труппа театра выезжала на гастроли в область, был вообще пестрый от заплат. По улицам же Свердловска рядом с нами и навстречу ехали самые разнообразные и разноцветные машины. Всё было красиво, необычно и празднично. Папа, который жил и работал какое-то время в Москве, был для нас с мамой знатоком-экскурсоводом по большому городу. Многое из увиденного нами было увидено впервые. Это трамвай, это троллейбус, а вот машина поливает и моет улицу (Зачем её мыть? Она такая чистая и больших луж с головастиками нет). Городские автобусы были необычные тупорылые без капота и ярко раскрашенные. И двери у них открывались с шипением и сами, а не ручкой водителя, как в нашем театральном автобусе. Проехав по главным улицам, застроенным высокими каменными домами, машина остановилась у красивого здания гостиницы. Над крышей её возвышались огромные буквы, которые складывались в надпись «БОЛЬШОЙ УРАЛ».
Этот великолепный дворец (иначе я его и не воспринимал) стал нашим домом. Как позднее выяснилось, почти на год, но ни я, ни папа с мамой этого тогда не знали.
Я попал в сказочную страну. Такое впечатление подтвердилось и дополнилось, после того, как мы вошли через стеклянную вращающуюся дверь в холл гостиницы. Я даже немного оробел при виде этой красоты. Колонны из отполированного камня, стены, увешанные большими картинами, изображающими всевозможные пейзажи Урала, шикарная парадная лестница, ступени которой покрывала ярко-красная ковровая дорожка. В разных местах были расставлены большие мягкие диваны, обитые красным бархатом. Откуда-то справа доносилась приятная музыка небольшого оркестра и пахло чем-то невероятно вкусным.
Такое убранство я видел только в детских книжках со сказочными сюжетами.
В довершение ко всему, по бокам от лестницы были расположены лифтовые конструкции, украшенные кованными ажурными металлическими переплётами. Я не без страха вошел вслед за отцом и мамой в кабину. Лифтёр в красивой форме с блестящими лентами нажал на кнопку, и мы, как мне показалось, мгновенно поднялись на второй этаж.
Чудеса продолжались и там. Как только мы вышли в холл, к нам тут же подошла высокая красивая женщина, напоминающая своей форменной одеждой и осанкой королеву из сказок и повела по длинному коридору, устеленному такой же ковровой дорожкой, как на лестнице. Вдоль стен располагалось много одинаковых дверей, сделанных из тёмного полированного дерева с «золотыми» ручками. Королева открыла одну из них и сказала: «Добро пожаловать. Это ваш номер. Располагайтесь, будьте как дома. Если я понадоблюсь, вы найдёте меня в центральном холле». Дверь за ней закрылась.
От обилия впечатлений и накопившейся дорожной усталости мы плюхнулись в большие мягкие кожаные кресла и, утонув в них, замерли в блаженном оцепенении. Несколько минут прошли при полном молчании. Первым вышел из задумчивости отец. Он сообщил нам, что, по договорённости с встречавшим нас замдиректора театра, сейчас мы пойдём на обед в ресторан гостиницы, а уже потом будем отдыхать.
Быстро приведя себя в относительный порядок, мы покинули номер и по роскошной парадной лестнице спустились на первый этаж в уже знакомый главный холл. Там терпеливо ожидал наш покровитель. Он повёл нас туда, откуда доносились музыка оркестра и умопомрачительно вкусные запахи. Огромный богато украшенный зал с высоким разрисованным резным потолком и большими задрапированными тяжелыми занавесями окнами был аккуратно заставлен столиками, накрытыми ослепительно белыми скатертями. И мама, и я впервые оказались в подобной обстановке. Но если я просто робел от всей этой красоты, то мама ужасно смущалась нашего непрезентабельного дорожного внешнего вида и нашей скромной одежды. К счастью для нас, народу в зале было совсем не много. Отец и мама, профессиональные актёры способные, быстро адаптироваться к любой обстановке, уверенно направились вслед за сопровождающим к одному из столиков у окна. Я семенил сзади, не зная как себя вести. У меня создалось впечатление, что я оказался случайно на сцене театра во время спектакля. Из многочисленных актёрских баек, не раз слышанных мною в театре, я знал, что надо по-возможности вести себя естественно, дабы не сорвать представление. Я начал импровизировать, вспоминая виденные мною сцены из спектаклей, подходящие по содержанию. Не знаю, насколько мне это удавалось, но особых замечаний от старших я не получал. Стало быть, действовал интуитивно правильно.
Зам директора подвёл нас к одному из столов у окна, и мы расселись. Стул был красивый и тяжелый, с мягким плюшевым сидением как в театре. А вот стол оказался для меня высоковат, мои голова и плечи чуть возвышались над белой хрустящей скатертью. На столе стояли бокалы, лежали по несколько блестящих вилок, ножей и ложек у каждого места, а посредине стояло непонятное сооружение с маленькими резными бутылочками. Около каждого места лежала красиво сложенная салфетка с надписью «Большой Урал».
Появившийся откуда-то человек в белой форме негромко поздоровался и протянул нашему сопровождающему, которого, видимо, уже знал, большого формата тетрадку в красном кожаном переплёте. Он взял и тут же передал её отцу со словами «Пожалуйста, выбирайте». Я не ослышался «Выбирайте» именно так он и сказал!
Чудеса продолжались.
Оказывается, можно было выбирать!!! До этого момента я и не предполагал, что можно выбирать, что будешь есть. Мы с мамой знали, что есть надо то, что предлагают и всякая разборчивость здесь неуместна и неприлична. Пока буря мыслей проносилась в моей потрясенной душе, отец, тихо переговариваясь с человеком в белом, решил всё за нас с мамой. Человек в форме бесшумно ушел, а за столом началась беседа между отцом и зам директора театра. Мы с мамой молчали и внимательно слушали. Решалась наша дальнейшая судьба.
Ситуация выглядела таким образом:
Вопрос с квартирой для постоянного проживания пока не решен, но решается с руководством театра и города. Прописка будет пока временная, но можно работать, а мне учиться. Жить мы будем временно в гостинице (театр оплатит). Правда есть одна тонкость – в одной гостинице, по каким то правилам, нельзя жить больше месяца. Поэтому через месяц мы переедем временно в другую и, если до этого времени квартиры не будет, то потом обратно в «Большой Урал». Мама заволновалась и встряла в беседу мужчин «Это что же? Мы так и будем мотаться туда сюда? Что это за жизнь?» Отец попытался успокоить её, ссылаясь на клятвенные заверения руководства театра. Она как будто поверила и замолкла, но интуитивно чувствовала, что здесь что-то не сложилось. Все дальнейшие события подтвердили её правоту и обоснованные сомнения.
Но это потом.
Главное было в том, что мы приехали жить в большой красивый город. У отца с мамой есть перспективная творческая работа, а у меня огромные возможности узнать побольше о столице Седого Урала и тем самым поднять свой культурный и образовательный уровень.
Появился официант (мне объяснили, что человек в белом называется так) и заставил наш стол тарелками с самыми разнообразными кушаньями. Глаза разбегались, и все мы вспомнили, как голодны. В завершение сервировки официант поставил на стол большую бутылку шампанского (я уже видел такую бутылку однажды, когда пришедшие к нам в гости актёры поздравляли отца с присвоением звания «Заслуженный артист РСФСР») и большой отпотевший графин с розовой водой, в которой плавали кубики льда. Даже само появление кубиков льда в конце лета, когда тепло, было для меня открытием. О существовании устройства под названием холодильник я тогда ещё не знал и видел лёд только зимой.
Взрослые стали пить из больших бокалов шипучий напиток. Сопровождая каждый раз словами о будущих успехах! о плодотворной совместной работе! о скорейшем переезде в новую квартиру!…
Я уже слушал мало. Мне было не до этого. С оперативностью, воспитанной в детском саду, я уплёл большую тарелку неизвестного до этого мне супа под названием «Солянка сборная по-уральски». Опять же, большую взрослую тарелку с невероятно вкусным кушаньем «Бефстроганов» и стакан желтоватой жидкости вкуснейшего компота, и только потом, насыщенный, уже спокойно, ложкой извлекал из стакана большие вареные плоды (потом мне сказали, что это абрикосы) и с наслаждением поедал их. Излишне говорить, что никогда до этого, ни в последующей жизни я не ел ничего более вкусного, чем на этом поистине царском обеде. Несколько раз за это время я ловил на себе внимательный взгляд зам. директора, в котором улавливалось сочувствие и даже какая-то жалость. Мне было безразлично, как на меня смотрит этот немолодой дядя. Я был на вершине блаженства!
Как вы, наверное, понимаете, после моего обеда мыть посуду не было необходимости.
Прихлёбывая из большого бокала розовую воду, подражая взрослым, я с интересом наблюдал, как тает кубик льда и снова слушал разговор за столом. Речь шла уже о театре, его истории, об актерском составе, об идущих пьесах и о тех, которые ещё готовятся к постановке. Руководство театра возлагало большие надежды на успешное участие отца в новых спектаклях. Речь шла и о маминой работе, но уже короче, в самом конце.
От сытной еды и пережитых перед этим волнений и массы новых впечатлений меня стало клонить ко сну. Мама заметила это и, извинившись, увела меня наверх. Найдя с помощью «королевы» нашу комнату, она уложила меня спать на огромной, как мне казалось, взрослой кровати. На белых накрахмаленных простынях, под красивым мохнатым шерстяным одеялом, я уснул, как только моя голова коснулась мягчайшей пуховой подушки. Мама ушла, оставив включённой маленькую настольную лампочку под темно-красным абажуром. На этом закончился мой первый день в сказочном городе под названием Свердловск.
Проснувшись на следующее утро, я долго лежал, не смея открыть глаза, боясь, что сказка, начавшаяся вчера, кончится, и мы опять окажемся в тесном купе вагона или в деревянном доме Благовещенска. Но этого не произошло, сказка продолжалась и в этот день, и ещё много дней и месяцев позднее. Она продолжалась и продолжалась, теряя постепенно яркие краски, свою необычность и «золотое» убранство.
Всё-таки самое яркое и врезавшееся в память впечатление осталось от самого первого дня.
Для отца и мамы начались рабочие будни. Каждый день они, оставляя меня в гостинице, отправлялись на работу в театр. Им было необходимо подтвердить ожидания руководства о правильности приглашения их в сложившуюся труппу. Они были включены в уже идущие постановки и усиленно репетировали для участия в новых спектаклях. О степени их нагрузки я мог судить только по их утомлённым лицам, когда они поздним вечером появлялись в номере. К счастью, здесь было все, что необходимо для восстановления сил. В номере имелся душ и ванна, удобные мягкие кресла и кровати. Вопрос же с ежедневным питанием пришлось решить исходя из ограниченных финансовых возможностей семьи. После первого же торжественного обеда по приезде стало ясно, что ресторан гостиницы при всём его удобстве и великолепии нам не по карману. Но вся предыдущая жизнь подготовила и закалила нас для существования в любых самых неподходящих условиях. Отец прогулялся по ближайшим магазинам и вернулся с очень важной и полезной покупкой. Он имел удивительную способность находить что-нибудь необычное и полезное. На сей раз он принёс из магазина набор кастрюлечек из трёх штук, разного размера, которые устанавливались одна на другую и объединялись общей ручкой для переноски. Это блестящее лёгкое алюминиевое сооружение называлось судки. С этой посудой я ежедневно отправлялся в расположенную неподалеку сравнительно недорогую столовую и покупал там с положенной скидкой полный обед на всех. С этой ношей я возвращался в номер и мы, подогрев еду на извлеченной из чемодана плитке, обедали. Посуда и всё необходимое для питания также было у нас собой. Опыт многолетней кочевой жизни пригодился в полной мере. С завтраками и ужинами всё решалось по упрощённой программе и не составляло проблемы.
Правда и здесь появилось одно полезное нововведение. И, как всегда, его инициатором явился неистощимый на выдумки отец. Однажды он пришел, принеся с собою стеклянную бутылку с необычно широким горлышком, закрытым зелёной фольговой крышкой. Он откупорил её и, разлив по стаканам густое белое содержимое, предложил нам с мамой попробовать. Оказалось, что это напиток, похожий по вкусу на простоквашу, но кислее её. Маме питьё не понравилось, и она поморщилась. Я же, привыкший доверять отцу во всём, храбро выпил свою порцию. Пока мы дегустировали, отец рассказал историю этого напитка, который назывался кефир. В деталях не помню, но что-то связанное с героическим поступком русской женщины, которая ценой своей судьбы разузнала секрет приготовления этого очень полезного для здоровья напитка у грузинского князя и получила в обмен на обещание выйти за него замуж образцы закваски кефира. Эта красивая и романтическая история произвела на меня и маму неизгладимое впечатление. С той поры и по сей день стакан кефира по утрам до завтрака стал нашей семейной традицией к большой пользе для наших желудков.
В редкие дни совместного семейного отдыха
мы бродили по улицам этого старого российского города, знакомясь с его достопримечательностями. Посещали музей и осматривали дома с красивой архитектурой. Гидом обычно был отец, который, оказывается, много читал, а потому знал о Свердловске. Иногда нас сопровождали товарищи по работе, коренные жители города. От них можно было узнать то, что не прочтёшь ни в одном путеводителе. Так, однажды, проходя вместе по одной из улиц недалеко от центра, сопровождающий нас человек попросил остановиться и как-то осторожно указав на ближайшее к нам здание,
шепотом сообщил, что в подвале именно этого дома была расстреляна вся царская семья.
Большой красивый дом с колоннами, расположенный на холме, оказывается, это Дворец пионеров. Позднее я узнал, что и Дворец пионеров тоже до революции являлся не чем иным, как усадьбой горнозаводчиков. Им же принадлежал огромный и красивый парк на холме, прилегавший к дворцу. Местные жители называли его «Харитоновский дом».
В музее на меня особое впечатление произвела экспозиция уникальных изделий из чугуна, отлитых умельцами мастерами из города Касли. Ядром экспозиции являлся павильон, напоминающий маленький дворец, ажурные стены которого позволяли видеть внутреннее убранство. Внутри стоял стол, покрытый ажурной скатертью и стульями вокруг него. На столе стояла разнообразная посуда, заполненная различными кушаньями. Здесь были и самые разнообразные фрукты и овощи, морепродукты, пироги, кондитерские изделия и многое, многое другое. Стол украшали разнообразные кувшинчики и бутылки, бокалы, стопочки и рюмки. Напротив каждого места лежали столовые приборы и даже небрежно скомканные салфетки. Создавалось впечатление, что гости ненадолго покинули место трапезы и скоро вернутся. В промежутках между колоннами павильона свисали прозрачные тюлевые занавески, как бы колышимые ветерком.
Если бы всё это не было окрашено в чёрный цвет, то трудно было бы поверить что буквально всё до мельчайших деталей твёрдое и отлито из чугуна. А натурального размера рак лежащий на тарелке со всеми клешнями лапками и тончайшими усиками не только чугунный, но и пустотелый, как и все остальные объемные предметы (фрукты, овощи, бутылки…). Много ещё различных экспонатов было в музейных залах, но именно это чудо соединения техники и искусства оставляло самое неизгладимое впечатление. Я посещал и Горный музей с его неповторимой минералогической коллекцией, подолгу разглядывая великолепные самоцветы, полудрагоценные камни и минералы Урала.
И ещё один важный момент. Слушая экскурсоводов (я не один раз посещал музеи и слушал разных), я уловил, что во всех их рассказах, незримо или явно, присутствует фигура одного уважаемого и любимого ими человека П.П.Бажова. В первые же дни пребывания в Свердловске, я с огромным интересом прочёл подаренную отцом книгу его сказов. С этого момента я смотрел на окружающие меня старинные дома, природу и людей через призму его произведений. Во многих проявлениях природы я, невольно фантазируя, видел иллюстрации к его сказам.
Вот огромный камень. Сейчас на него вспрыгнет грациозный олень и начнёт бить серебряным копытцем.
Вот в расселине между камнями мелькнула юркая изумрудная ящерка. Если проследить её путь, то можно найти вход в подземное царство Хозяйки медной горы и увидеть чудесные вещи.
Вот что-то блеснуло на солнце в мягкой уральской травке-муравке. Наверняка драгоценный камень, которые в несметных количествах рассыпаны по Уралу, или может быть даже золотой самородок?
Вот незадача!... Опять кусок стекла!... Ну ничего, в следующий раз обязательно будет изумруд, или топаз, или берилл … Не важно что, но будет наверняка! Надо только внимательнее смотреть под ноги, как не раз говорил дедушка Бажов. «Смотри на мир раскрытыми глазами, и ты увидишь много чудесного» - учил он. Его уроки я усвоил хорошо и следовал им всегда. Привычка внимательно смотреть под ноги и по сторонам сохранилась у меня на долгие годы.
К сожалению, со школьной учёбой дело обстояло не так хорошо. Начать с того, что школа, к которой прикрепили меня по временной прописке, находилась в четырёх кварталах от гостиницы. Мне приходилось рано выходить, чтобы добраться до нее в любую погоду. Расположена она была в стороне от центра среди деревянных мрачных домов, и сама была двухэтажной деревянной. Идти к ней нужно было по темным, плохо освещённым улицам или, срезая путь, по не менее тёмным дворам. Школа была начальная, т.е. четырехклассная. Классы небольшие и учителя, как я понимал, не самые лучшие. Они не любили детей, как любила нас моя первая учительница Анастасия Арсентьевна в школе N 26 Благовещенска. Маленькие классные комнаты, тесные коридоры и скрипучие деревянные лестницы. Всё навевало тоску. На большой перемене можно было попытаться попасть в маленький буфетик на первом этаже в конце узкого коридора. Единственно ради чего стоило торопиться, так это варёные горячие сосиски с булкой. Впервые я их и попробовал именно в этой школе. Сосиску той поры можно было съесть с кожурой. Брызжущая горячим пахучим соком, она была несомненно мясной и очень вкусной. Увы, это счастье удавалось редко. Ученики четвёртых классов, чьи комнаты находились внизу, первыми выскакивали на перемену и создавали в коридоре непроходимую толчею. Нам, третьеклассникам, спустившимся к буфету, доставались только страшные пирожки и остывший жиденький полусладкий чай.
Об учениках первых и вторых классов я не говорю. Они носили еду с собой и съедали её в классе.
И ещё: в силу моей худосочной комплекции и отсутствия опыта работы локтями, уличных драк, принципиально периферийного мирного менталитета, я не в состоянии был противостоять «столичным» ребятам выросшим на рабочей окраине большого города.
Сэкономленные от несостоявшихся завтраков копейки я реализовывал при получении обеда в судки, приобретая лишнюю котлету (через день) в столовой. Её я съедал почти сразу, не дожидаясь прихода с работы родителей. Надо сказать, котлеты были неплохие (если бы каждый день).
Естественно, я не нагружал психику уставших родителей этими своими проблемами. На их вопросы отвечал, что всё хорошо. Так оно и было бы, если бы не сплошные тройки в четвертях. Программа обучения для третьего класса начальной школы представляла у меня в голове почти сплошное белое пятно.
Тем не менее, я совсем не считаю этот год потерянным для моего общего образования. Я так много узнал об Урале, о жизни в большом городе и его людях. Я много увидел необычного и интересного. Жизнь в гостиницах в центре города предоставляла великолепную возможность мне, ребёнку с далёкой окраины страны, быстрее адаптироваться к новым, более цивилизованным, условиям существования. Условия эти были различными и, порой, очень контрастными. Как я уже говорил, в соответствии с какими-то, бог знает кем установленными правилами, через месяц наша семья была вынуждена сменить место проживания на другую гостиницу. Переезд был не сложным. Нам не привыкать к кочевой жизни. Тем более, что всё имущество семьи Заслуженного артиста РСФСР состояло из двух не очень больших чемоданов. Ящик со швейной машинкой мамы и ружьём отца так и остался лежать в камере хранения багажа на вокзале со дня нашего приезда в Свердловск. Это было всё наше богатство.
Если «Большой Урал», по произведённому на нас впечатлению, можно было приравнять к трём или даже четырём звёздочкам нынешних европейских стандартов, то гостиница «Центральная» при самой большой фантазии с трудом дотягивала до двух. Маленькие номера, узкие плохо освещённые коридоры, один вонючий многоместный туалет на весь этаж, небрежный плохо одетый и невежливый персонал - лишь наиболее бросающиеся в глаза недостатки, но были и множество других.
«Да!» Сказала мама «Это постоялый двор!». Она начала получать подтверждение своим мрачным опасениям, зародившимся на торжественном обеде первого дня.
А папа ничего не сказал, но по его лицу промелькнула грустная тень. Он был выдержанный человек, и многое уже успел повидать на свете.
Моего мнения никто не спросил, а жаль, я мог бы рассказать, как понемногу размывается сказочность происходящего.
