Ночь была жаркая и душная. Несмотря на то, что окно было приоткрыто и в него задувал ветерок, прохлады он не принёс. С улицы доносились запахи степи и водных трав. Но что самое удивительное, под утро на губах был ощутимый привкус соли. Складывалось такое впечатление, что мы плыли не по реке, а по морю. Мне даже приснился морской берег и пароход, который уплывал в какие-то дальние страны, а меня с собой не взял. Досада была такая, что я даже проснулся раньше обычного времени. В каюте дышалось тяжело и царил полумрак.
Привычки досыпать у меня не было с детства. Проснулся, значит надо вставать. Одно смущало, что до нашего традиционного завтрака – каши, было ещё далеко и надо было потерпеть. Ещё раз добрым словом я вспомнил наших бывших попутчиков Воропаевых. На столике накрытая салфеткой стояла половинка вчерашнего арбуза и два свёртка (с абрикосами и с яблоками), которые нам вручила их родственница при посадке в автобус. При этом она, жалостливо глядя на меня, сказала маме – «Подкормите хоть сына витаминами, а то он у вас худенький и бледный». Она ещё за обедом поглядывала в мою сторону и украдкой вздыхала, наблюдая, как я за обе щеки уплетаю её наваристый борщ. Я вспомнил о вчерашнем борще, сглотнул набежавшую слюну, вышел из каюты, захватив яблоко и горсть абрикосов в карман. В моей руке, источая липкий сок, был кусок арбуза, который я, стараясь не шуметь, отрезал в темноте.
Я вышел на пустынную утреннюю палубу. В лицо ударил плотный жаркий ветер с левого берега. Звёзды уже погасли и на востоке занималась заря. На реке ещё кое-где светились огни бакенов. Берега были ещё тёмными и было только видно, что у воды была густая, но невысокая растительность. Особенно заросшим был левый низкий берег. Вспугнутая шумом парохода, совсем рядом, как небольшая эскадрилья, стремительно пролетела стайка уток. Вода перед носом судна поминутно всплескивалась играющей на заре рыбой.
Доев кусок арбуза, я далеко в сторону зашвырнул корку и, когда она упала в воду, от места её падения в разные стороны выпрыгнули маленькие рыбёшки. Сверху на расходящиеся круги спикировала, невесть откуда взявшаяся, большая жирная чайка. Она клюнула несколько раз корку. Затем, разочарованная, поднялась на крыло и снова полетела за нашим пароходом. Немного времени спустя следом за коркой полетел огрызок моего яблока. Вновь появилась чайка, но уже не садилась на воду, а только пролетела над местом падения и сверху определила несъедобность предмета. Поднявшись повыше, она заняла своё место за кормой корабля.
На галерее показался матрос с ведром и шваброй. Проходя мимо меня, он поинтересовался, почему я не сплю. Я ответил, что боюсь проспать, когда появится Астрахань. Он усмехнулся и сказал, что до неё ещё плыть и плыть – «Астрахань не проспишь, если не будешь спать после сытного обеда!» Что они все, как сговорились - всё о еде, да о еде?
Чтобы сменить тему разговора я спросил – «А здесь что, солёная вода? Почему на губах я чувствую привкус соли?»
«Что тут удивляться!» - ответил он. «Тут всего в нескольких десятках километров находятся две всесоюзные «солонки» большие соляные озёра - Эльтон и Баскунчак. Баскунчак этот, он совсем рядом. Вот недавно проплыли Чёрный Яр, так от него, рукой подать. От того и соль на губах. Ветер дует оттуда и нам в угон. Ещё и быстрее плыть помогает. Вишь, как волны следом бегут?»
Действительно. Ветер сильно дул нам почти в корму. Только сейчас, на фоне посветлевшего неба, я заметил, что дым из трубы нашего парохода стелется вперёд и немного в сторону правого берега. Пароход бежал необычно резво по извилистому пути.
Идущий нам навстречу буксир медленно и с трудом тащил вверх по течению две баржи, доверху нагруженные арбузами и ящиками с помидорами. «РАДИЩЕВ» дал гудок и мы разошлись со встречным составом. Нос буксира поминутно зарывался в накатывающиеся на его нос волны и взметнувшиеся вверх брызги окатывали его палубу. Из приоткрытой двери ходовой рубки буксира высунулся мужчина в дождевике и помахал нам рукой. Мы с матросом тоже помахали ему в ответ. Заря занималась в какой-то серо-желтой дымке.
Солнце едва пробивалось сквозь эту мглу. Матрос, глядя на восток, задумчиво изрёк – «Это хорошо, что мы идём по основному руслу Волги. Здесь ещё терпимо. А вот если бы мы шли по Ахтубе, то не только соль, но и песок скрипел на зубах!» Я спросил – «Это как по Ахтубе?»
«Да очень просто. Вот за теми густыми кустами и деревьями параллельно Волге течёт её приток – Ахтуба. Она проходит почти по границе пустыни и ветер с песком достаётся ей. До Волги он немного очищается». Он немного помолчал и потом спросил меня – «А ты что, первый раз в этих краях?» Я утвердительно кивнул. Матрос, поняв, что перед ним новичок и благодарный слушатель, начал рассказывать: про Волгу, про Астрахань и про свой пароход. Время летело незаметно. Я узнал много нового, но в весьма своеобразном изложении.
Что посетить в Астрахани? Первое и главное это рынок «Большие Исады». Там есть всё и рыба, и овощи, и фрукты, и арбузы, и дыни, и ещё многое другое, о чём долго рассказывать. И он долго, долго рассказывал о том, что и где можно купить в Астрахани. Меня все эти подробности меньше всего интересовали. Но я понял, что, совершая регулярные рейсы между Пермью и Астраханью, матрос (и, наверное, не он один), таким образом, решал проблемы снабжения своей семьи продуктами питания, недоступными в уральском городе. Отсюда и своеобразная тема его длинного повествования.
Мои попытки увести его с этой темы на какую-нибудь другую, историческую или культурную, успеха не имели.
«Ну да! Там есть Кремль – почти как московский. Есть музеи, их много. Но что в них толку? Да за это время я найду и куплю и рыбы, и икры. И десяток другой арбузов в кубрик притащу. Да и помидоры не помешают….»
Я заскучал и, сославшись на необходимость проведать маму, ушел в каюту.
Мама уже проснулась, но не спешила вставать. Поворчала немного на меня за раннее отсутствие, пожаловалась на плохой сон и необычное ощущение соли на губах. Тут я выложил ей все новости, которые узнал от матроса. Рассказал и про солёные озёра, и про Ахтубу, ну и, конечно, про большой и богатый рынок в Астрахани.
Мама слушала с интересом, но с её лица не сходило грустное задумчивое выражение. «Конечно», - сказала она, когда я закончил – «Но ты же знаешь, что нам рынок противопоказан, пока не получим от папы хоть какие-нибудь деньги. С семью рублями, которые у нас остались, по рынкам и магазинам нам ходить нет никакого смысла. Первым делом мы пойдём на почту, а после этого уже будем решать, как быть дальше. И потом ты помнишь, что рассказывали папа и Воропаев о Картинной галерее и музеях города. Лучше мы пойдём туда. Вход там бесплатный и время проведём с пользой. Вот если получим перевод, тогда, может быть, сходим на рынок. Главное, что папа просил купить, это его любимый «Калмыцкий чай», а то у него остался совсем маленький кусочек. Ты же знаешь, как он его любит. Когда он его пьёт, он детство вспоминает и родную Астрахань. Давай лучше решим вопрос с завтраком. Путь ещё долгий».
И я отправился по знакомому маршруту за опостылевшей кашей. Трюм выглядел, как и прежде, но что-то изменилось в общей атмосфере. Сменились пассажиры. Вместе с ними появилось нечто южное. Люди в большинстве своём были загорелые или просто смуглые от природы. В воздухе висел громкий разноязыкий гомон и резкий плач детей. Проходы были заставлены разнообразными пёстрыми мешками и большими сумками.
Около раздачи никого не было. Похоже, что предлагаемое в тетрадном листочке меню, не очень устраивало новых пассажиров. Они питались тем, что принесли с собой. На мешках были разложены большие белые лепёшки, помидоры, зелень и куски сыра. Разглядывать эту картину долго было неловко и я получив своё быстро взлетел по трапу на главную палубу.
Отдышавшись на свежем воздухе после спёртой атмосферы трюма, я пришел в нашу каюту. Мама уже навела порядок и мы сели завтракать. Только тут я вспомнил об абрикосах, лежащих у меня в кармане с утра. Конечно же, они помялись и лопнули, но я их всё равно съел, для разнообразия, после каши. Спасибо ещё раз нашим попутчикам и их гостеприимным родственникам.
После завтрака я вновь вышел на палубу. Солнце стояло уже довольно высоко и ощутимо прогрело всё вокруг. Ветер не стих, а даже усилился. В восточной стороне горизонта за густыми зарослями прибрежных кустов и стоящих за ними высоких деревьев на полнеба стояла какая-то серо-желтая мгла. Деревья были в основном серебристо-зелёного цвета. Это были, скорее всего, ивы или вётлы. Их сильно раскачивало ветром. Правый берег был повыше и менее заросший, но такой же однообразный и не интересный. Глазу остановиться было не на чем. Встречных судов было мало, а попутных не было совеем.
Правда, мы обогнали караван из пяти деревянных лодок. Его тащил совсем маленький буксирчик. Интерес представляло то, что в четырёх задних лодках сцепленных попарно бортами, внутри плескалась вода. Они как будто собирались затонуть. На лодке, идущей на буксире впереди каравана, сидело человек 15-20 в брезентовых костюмах и широкополых шляпах и никакого беспокойства по поводу полузатопленных лодок сзади не проявляло. На корме буксирчика горой громоздилась сложенная сеть с большими круглыми поплавками. Это возвращалась с лова домой рыбацкая артель. В задних лодках плескался их улов. Добыча, судя по всему, была неплохая, так как над караваном следом за ним летела большая стая чаек в надежде поживиться. Но неоднократные попытки крылатых грабителей посягнуть на рыбу в лодках ни к чему не приводили, так как на лодках были натянуты покрывала из старых сетей и рыба была недоступна.
Навстречу попалось самоходное судно, на котором, прямо в палубу, были встроены огромные металлические бочки-баки. Судно было окрашено с белый цвет, а на бочках красовались большие красные буквы от носа к корме « О П А С Н О». Это был речной танкер, везущий горючее может быть из самого Баку.
После обеда (если это можно было назвать обедом) я находился в приподнятом и радостном ожидании, предвкушая встречу с Астраханью. Поминутно выскакивая на палубу, я всматривался вперёд по нашему курсу, как матрос, ожидающий появление Америки. Когда кто-то из проходивших по галерее мимо нашего окна, произнёс слово Тинаки я насторожился. Это слово я слышал от сестры отца тёти Раи, когда она рассказывала в Москве о лечении ревматизма. Тётя была врачом и знала что говорила. С её слов получалось, что лечение этой болезни на курорте с таким японским названием − Тинаки под Астраханью с давних пор пользуется успехом. Раз под Астраханью, то значит цель нашего путешествия совсем не далеко. Я вышел на палубу, с твердым намерением не уходить пока не увижу Астраханский Кремль. Тинаков мы ещё не проплыли. Они должны были появиться по правому борту в ближайшее время.
После очередного поворота на юг впереди вдали показался город над Волгой. По карте в путеводителе, который я предусмотрительно взял с собой, выходило, что около поворота реки должны быть Тинаки, только пристань называлась «Приволжский». А город вдали это и есть – Астрахань. Я сбегал в каюту и позвал маму. Мы вместе стали всматриваться вперёд с нетерпением, желая как можно скорее увидеть поближе это райское место, о котором так много слышали от отца.
«Остров на море лежит
Град на острове стоит…»
Эти слова Пушкина, как нельзя, кстати, подходили к увиденному нами. Если отвлечься от портальных кранов, современных домов новостроек и прочих атрибутов двадцатого века то появление центральной старой части города выглядело, как в сказке. Из воды почти прямо от берега вырастали белокаменные стены с зубцами. Красивый многокупольный храм и высокая колокольня, окаймлённая башенками крепостной стены, представляли необычайно радующую глаз картину. Не хватало лишь многочисленных парусных кораблей и корабликов, причаленных у берега или бороздящих гладь реки. Оторвать взгляд от этой панорамы было невозможно.
Пока наш пароход огибал большой остров посредине реки, разворачивался и готовился к швартовке, мы всё всматривались в город знакомый нам только по рассказам отца его мамы и сестёр.
Дебаркадер, к которому причалил «РАДИЩЕВ», был точно такой же, как и многие, виденные нами на Волге, только надпись на плакате была выведена красивыми синими буквами «АСТРАХАНЬ». Это был конечный пункт нашего долгого пути. Как объявили по корабельной трансляции, стоять мы будем целых двадцать шесть часов. Этого времени нам вполне хватит для первого ознакомления с городом детства и юности моего отца. Всё будет зависеть от того, как сложатся наши финансовые дела. Ещё при подходе к причалу мама узнала у кого-то из экипажа, где находится почтамт и как к нему пройти коротким путём.
Первыми на берег сошла шумная суетливая многоголосая толпа пассажиров третьего и четвёртого классов. На трапе мелькали бесчисленные тюки полосатые мешки и сумки. Довольно много было детей и женщин в пёстрых одеждах. За ними чинно и не спеша, сошли пассажиры второго и первого классов, для которых в Астрахани поездка заканчивалась. Нам остающимся на обратный рейс особо торопиться было незачем. Разве только поскорее получить весточку и перевод от папы, но для этого не надо было толкаться на узком трапе и в проходе дебаркадера. Наконец вся суета, вызванная прибытием, улеглась. Мы с мамой вернулись в каюту и по пути отметили что наша (по билетам) каюта освободилась и в ней работала уборщица. Это навело на мысль о восстановлении справедливости и мама пошла выяснять обстановку. Вернулась она довольно быстро в сопровождении главной стюардессы и с радостным довольным выражением лица. Буквально за несколько минут, мы собрались и переселились в свою, законную, с самого начала рейса, каюту. Теперь у меня есть своя отдельная кровать да и каюта была более просторной и удобной. Начались сказочные Астраханские чудеса. Хорошее начало!
Закрыв каюту, мы отправились на берег знакомиться с городом.
Миновав дебаркадер, мы сразу оказались на широкой набережной засаженной деревьями. Даже можно сказать, что это был красивый бульвар. Идя по нему, я никак не мог отделаться от той мысли, что по этому же бульвару ребёнком, мальчишкой, юношей и молодым человеком ходил отец. Наверняка, он приходил сюда подышать свежим речным воздухом, полюбоваться на Волгу и снующие по ней пароходы баржи и лодки. Здесь, после того как спадала дневная жара, прогуливались почтенные горожане, назначались свидания, дефилировали местные барышни, высматривая во встречных молодых людях будущих женихов.
И ещё одно назначение набережной Астрахани становилось понятным при взгляде на береговую линию. На протяжении почти всего прибрежного бульвара на воде стояли плавучие магазинчики, торгующие живой рыбой. Выглядело это так.
У берега на воде была капитально зачалена небольшая баржа с матерчатым навесом и будочкой под ним. На баржу с набережной можно было попасть по деревянному мостику с перилами.
Как только на мостике появлялся посетитель из будочки выходил продавец и радостно встречал потенциального покупателя. Почему радостно? Да очень просто. Таких плавучих магазинчиков на протяжении набережной было десятка два, а рыбы в Волге хватало на всех. Между продавцами существовала самая настоящая конкуренция, которая в те времена называлось «соц. соревнование».
Встретив покупателя продавец, нахваливал и демонстрировал свой товар. Трюм баржи представлял собой ряд отдельных друг от друга отсеков заполненных речной водой через небольшие отверстия в днище. В каждом отсеке свободно плавали рыбы определённой породы различные по размеру. Переходя по мосточкам от отсека к отсеку в сопровождении продавца, клиент выбирал необходимый ему экземпляр и указывал на него продавцу. Продавец большим сачком ловко извлекал из воды рыбу и, продемонстрировав покупателю, в случае согласия, оглушал её молотком и клал на весы. Получив деньги, упаковывал покупку в бумагу и с улыбкой, с шуткой-прибауткой, укладывал в подставленную хозяйкой сумку. В отдельных случаях по просьбе покупательницы, за небольшую отдельную плату, рыба могла быть очищена от чешуи и разделана. Но с такой просьбой настоящие астраханские хозяйки редко обращались. Все они с детства умели ловко обращаться с рыбой и не лишали себя этого «удовольствия» боясь прослыть неумёхой. Требуха и очистки от рыбы летели за борт и тут же подхватывались постоянно «дежурившими» поблизости чайками или съедались хищными и вечно голодными рыбами, которых в этих краях было без счёта.
Время от времени (обычно утром), то к одной, то к другой барже-магазинчику подплывали на буксире лодки со свежей рыбой, подобные тем, что наш пароход обогнал при подходе к Астрахани. Рыбаки перегружали свой улов в отсеки баржи, одновременно сортируя его по типам рыб. Чайки в этот момент просто сходили с ума в стремлении ухватить и стащить дармовую добычу. Гвалт стоял в этот момент невероятный.
Об обилии рыбы красноречиво свидетельствовали многочисленные удочки то тут, то там мелькающие у воды. Но ловлей на удочку занимались в основном или дети (для развлечения и тренировки) и пожилые люди, которым уже трудно было выезжать на настоящую рыбалку в дельту. Успешность такого занятия наглядно подтверждали их трофеи, плавающие на кукане у берега, пойманные довольно крупные рыбы. За рыбой такого размера в наших краях надо было ехать с ночёвкой за многие километры, а здесь среди бела дня! Почти в центре города! Между делом!!!
Поистине райское место! Не знаю, как для кого, но для рыбака, рай, возможно, выглядит именно так.
С набережной мы вышли рядом с большим прудом, по которому плавали лебеди. Место было очень красивое. Много деревьев и клумб с цветами. Постепенно приближаясь, мы оказались у самых крепостных стен кремля. Обошли вдоль стены по парку. Здесь был памятник Ленину, а когда обогнули угловую башню и прошли немного, то оказались в другом парке, где было целых два памятника воинам. Чувствовалось, что астраханцы чтят и сохраняют память об историческом прошлом своего города.
Почту, мы нашли и, к нашей большой радости, работница вручила нам письмо и извещение на перевод. Отец писал, что отсутствовал в городе несколько дней и только когда вернулся, получил нашу телеграмму. Он тут же выслал деньги в Астрахань, так как знал, что мы обязательно доплывём до неё. А в промежуточные города посылать было рискованно. Мы могли не получить их и наше положение тогда стало бы катастрофическим. И так всё уладилось лучшим образом. Мама дала ответную телеграмму отцу. Теперь мы обрели уверенность в завтрашнем дне и в благополучном завершении нашего путешествия.
Получив перевод и письмо от отца, мы воспряли духом. Настроение резко поднялось. Мама повеселела и заулыбалась. Теперь перед нами открылись совсем другие возможности. Например, можно было зайти в магазин, где продают продукты и даже что-нибудь купить, а не только разглядывать. Можно было посетить рынок – тот самый «Большие Исады». Можно было пойти в кино. Папа рассказывал про чудесный Астраханский кинотеатр, в фойе которого даже росли пальмы. Да мало ли чего можно захотеть, когда у тебя есть возможности в виде денег.
Мы стояли на тенистом бульваре и радостно озирались по сторонам. А вот и магазин, с самым что ни на есть Астраханским названием «Рыба». Мы зашли и чуть не упали в обморок от характерного запаха рыбного магазина, смесь запахов солёной и копчёной рыбы. Я всегда любил этот запах, он вызывал во мне огромный прилив аппетита. А на этот раз после многодневного «гречневого поста» аппетит проснулся просто волчий. Да и сам магазин был похож на сказку. Ничего подобного я никогда до этого не видел ни в Ленинграде, ни даже в Москве. Там сами магазины там были, конечно, красивее, но изобилие рыбных продуктов, которое мы увидели в астраханском, оставляло столичные дворцы торговли далеко позади.
Как продают в Астрахани живую рыбу, мы с мамой уже видели на набережной. По этой видимо причине в помещении не было аквариума с мутной водой и лениво плавающими в ней ободранными карпами, как в Москве. Здесь были готовые продукты, но обилие и разнообразие их было таково, что мы невольно растерялись. Сначала мы обошли все прилавки и разглядывали все, что там было представлено, как экспонаты экзотического музея. Что-то, из представленного здесь, было понятно и знакомо, а некоторые продукты даже не сразу можно было понять. Например, мотки белой верёвки аккуратно сложенные кучкой на одной из витрин. Оказалось что это так называемая визига – сушеный спинной хребёт осетровой рыбы. Она может долго храниться и после размачивания превращается в прекрасную хрустящую на зубах начинку для пирога. Я слышал о ней от отца, но видел впервые. Рыба была всякая: копчёная (разных видов, пород и способов копчения), солёная (тоже различная), сушеная (нет, прошу прощения – вяленая) в больших связках и поштучно, балыки и даже копчёные полосочки из брюшка осетровых рыб (не помню, как называются), чёрная икра в больших банках и баночках и многое, многое другое. Мы ходили и смотрели на все эти чудеса до того момента, пока желудки не подсказали нам, что пора прекратить издевательство над ними. Как раз мы оказались в это время у витрины с готовой жареной рыбой. Аппетитные куски, кусочки и целые рыбы, покрытые золотистой масляной корочкой, выглядели так заманчиво, что сдержаться было невозможно. Мама, которая родилась в Архангельске – тоже рыбном городе, с детства любила рыбу в любом виде, поэтому не могла смотреть на всё это спокойно. Она решительно подошла к продавцу и купила два больших куска жареного сазана. С бумажными свертками, через которые поступали уже жирные пятна, мы вышли из этого царства рыбной гастрономии и стали думать, что делать дальше. А думать было нечего, внутренний голос подсказывал, что надо где-то присесть и предаться гурманству. Мы сели на скамеечку бульвара рядом с магазином в тени большого дерева. И, не обращая внимания на немногочисленных прохожих, быстро съели купленную рыбу. Она оказалась удивительно вкусной и сытной. Внутри у нас разлилось блаженство. Это была достойная награда за длительное воздержание. Мы ещё немного посидели на скамеечке, приходя в себя от свалившегося на нас счастья. Затем мама стала оглядываться по сторонам. Она искала глазами, где бы можно было помыть масляные от рыбы руки. Казалось бы, проще всего вернуться к Волге, но мы уже далеко отошли от неё. Неподалеку оказалась небольшая деревянная будочка, окрашенная в зелёный цвет. Около неё, в тени, прислоняясь спиной к стене, на табурете сидел грузный пожилой мужчина в тюбетейке. Около его ног на земле лежал свёрнутый кольцами, как огромный удав, чёрный резиновый шланг. Рядом прямо из земли торчал отрезок трубы, оканчивающийся водопроводным краном. Мы подошли к мужчине и стали в нерешительности. Он как будто дремал, разморённый жарой. Но стоило нам поздороваться, он приоткрыл глаза, ответил на приветствие и спросил, что за важное дело привело нас к нему. Мама спросила, есть ли в кране вода, так как нам нужно помыть руки. «Конечно, есть!» ответил он и приоткрыл кран. Полилась вода и пока мы мыли руки мужчина произносил монолог, обращённый к нам, не ожидая какой либо реакции с нашей стороны. По характерному акценту я понял, что он не русский, а, скорее всего, татарин. Такой говор я часто слышал в Перми, где было много татар. Мужчине, скорее всего, было скучно коротать жаркое время одному и он был рад неожиданно подвернувшимся слушателям. Передать его речь со всеми деталями и национальным акцентом я не берусь, но попытаюсь в общих чертах.
- «Я садовник тут. Ухаживаю за деревьями и кустами. Поливаю утром и вечером. Видите как красиво? Вас я заприметил уже давно. Вы, наверное, приехали на пароходе. Я смотрел, как вы ели рыбу. На пароходе, что не кормят? Как будто в первый раз. Да! Хорошей рыбы у нас тут много. Но местные жители рыбу едят дома и не в жару. Есть рыбу надо вечером, в прохладе, медленно и с удовольствием. И ещё, надо помидоры нарезать с луком и травкой. И надо чай горячий, потом пить не торопясь. Чай зелёный он не терпит спешки. Его надо постепенно с разговором пить»
Он бы и ещё говорил, но мы уже вымыли руки и, поблагодарив, пошли по своим делам. Правда его мысль о горячем чае пришлась очень кстати. Тем более, что уже начался вечер и жара начала спадать. Наши ноги после долгой прогулки по городу требовали покоя.
Не зная, как работает корабельный ресторан на столь длительной стоянке, мы зашли в булочную и купили астраханских свежих, почти горячих, булок для вечерней трапезы.
По какой-то улице мы вышли на берег канала (потом выяснилось, что это был Кутум) и вдоль его берега вышли к Волге. На том месте, где канал соединялся с Волгой, стояло приметное здание белого цвета и необычной архитектуры. Я узнал его по открытке, которую прислали очень давно бабушка Шура и тётя Маруся, поздравляя нас с каким-то праздником. Там ещё была приписка для папы «Это наша родная Астрахань! Помни о ней всегда Витюша!» Ему не надо было напоминать. Он и так помнил о ней всегда!
Вдоль берега реки мы вернулись к нашей пристани, но с другой стороны. Пароход наш был на месте и отдыхал. Пройдя по коридору, мы машинально свернули к своей старой каюте, но ключ не подошел и тогда мы вспомнили, что теперь у нас другая. С противоположной стороны коридора и ближе к салону. Сказалась усталость и обилие впечатлений.
На новом месте в просторной каюте со свежими вкусными булками вечерний чай был особенно приятен. Прав был садовник. Чай надо пить вечером, спокойно и не торопясь. Отличие состояло лишь в том, что чай был обычный, а не зелёный. Зелёный «калмыцкий» чай мы обязательно купим завтра.
За окном уже стемнело и уставшая мама стала собираться ко сну.
Мне ещё спать не хотелось. Будучи в приподнятом настроении вызванном на родину отца я хотел ещё и ещё убедиться что это не сон и видения а реальность. Я вышел на тёмную палубу. На корабле был зажжен только дежурный свет. Сторона галереи нашей палубы обращённая к городу освещалась фонарями набережной. Другая же сторона была погружена во мрак ночи. На тёмной воде Волги мелькали огоньки бакенов и двигались ходовые огни проходящих судов. Было тепло и безветренно. Моё внимание привлекла вода рядом с бортом нашего парохода. Из иллюминаторов нижнего трюмного помещения на воду ложились круги света. Присмотревшись, я увидел, что в этих кругах происходит какое-то интенсивное движение. Когда глаза привыкли к темноте, я понял, что это спинки рыб плавающих в большом количестве в луче света. Их было так много, что я даже опешил. Создавалось впечатление, что весь корабль стоит в огромном садке, наполненном живым серебром. Моё сердце рыбака от такой картины забилось учащенно, тем более что время от времени на свету проплывали довольно крупные экземпляры. Они бы стать предметом гордости любого рыбака и наших краёв. Чтобы половить такую рыбу мы с отцом плавали на лодке с мотором далеко по Каме, за город, а здесь и плавать-то никуда не надо. Выходи на берег в любом месте и лови. Успех обеспечен. Я не выдержал такого испытания моей рыбацкой натуры. Снастей у меня не было и я решил, что нибудь придумать. Вернувшись в каюту, я спросил у полусонной мамы, нет ли у неё булавок и ниток. Всё это у запасливой и рукодельной мамы, конечно же, было. И вот я согнул из портновской булавки с ушком некое подобие рыболовного крючка и, привязав его к чёрной нитке, прямо с катушкой пошел на палубу пробовать свою снасть в деле. Кусочки булки которую я прихватил с собой в качестве наживки были моментально съедены налетевшими рыбами. Другой насадки у меня не нашлось. Ещё от отца я слышал что обыкновенных червяков в Астрахани не найти нигде (почва солончаковая) кроме как на клумбах и газонах парка. Но их добывают в процессе работы садовники и продают поштучно. И тут я обратил внимание на плафоны палубного освещения. Вокруг них в большом количестве вились всякие крылатые насекомые. Они были мелкие и для моих целей не годились. Зато внутри плафона лежали уже засушенные неизвестно как туда попавшие оводы и крупные мухи. Я придвинул под плафон скамейку и, открыв плафон, набрал целую горсть сушеной насадки. И дело пошло. Мухи хорошо держались на крючке и я ухитрился подсечь несколько рыбок. Но вытащить добычу на палубу мне никак не удавалось. Самодельный крючок был без положенной бородки и трепещущие рыбки соскакивали при попытке поднять их наверх. Развлечение было бесполезным, но приятным и азартным. Кончилось всё в одно мгновение. Из глубины выплыла рыба весом около килограмма разинула пасть, в которой исчез крючок целиком, а потом спокойно ушла в сторону, оборвав мою самоделку, да ещё прихватив с собой длинный кусок нитки.
Рыбалка окончилась, но оставила у меня приятные воспоминания. Теперь я мог со спокойной совестью говорить любому, что я ловил рыбу в Волге на Астраханском берегу.
И что у меня сорвалась большущая рыба. Это была обычная байка рыбаков. Всегда самая крупная добыча срывалась и уходила. Слушатели, обычно, сочувственно качали головами, но в глазах мелькало недоверие к рассказчику. Знаем мы, мол, этих рыболовов. Все они фантазёры.
Я пошел спать. Корабельная машина не работала. Было тихо и тепло. Спалось на новом месте хорошо.
